На войне как на войне

Партия
Начало Великой отечественной войны застало меня, студента Московского геологоразведочного института в г.Комсомольске-на-Амуре, куда я приехал утром 22 июня 1941 г. на геологоразведочную практику после трех лет обучения в институте. Когда я ранним утром вышел из вагона, меня удивила какая-то пасмурная, необычная атмосфера и собравшиеся кучками пассажиры, что-то тревожно обсуждавшие. Лишь некоторое время спустя до меня долетели слова: «война», «вероломное нападение немцев», «переход нашей границы». Я буквально растерялся…Что делать? Пришел к начальнику партии, получил письмо, в котором был нарисован маршрут моего движения к Мулинской партии. Выслушал советы старших товарищей, которые были единодушно за то, чтобы я добирался до нашей партии, иначе они не справятся с заданием и долго просидят, ожидая меня. Все считали, что война вскоре переместится на территорию врага и быстро закончится. Так нас тогда воспитывали… Утром меня разбудил дежурный. Покормили меня завтраком, дали телегу с лошадью в упряжке, кучера и двух зэков, которые должны были транспортировать меня по реке к месту встречи с проводником…
Поплутав немного, вышли к лагерю Мулинской партии. К вечеру собрались все сотрудники, мы познакомились и отметили встречу. А на утро начались маршруты.
Москва
Был конец ноября 1941 года. Партия закончилась. Первое впечатление от Москвы было тревожным. В городе стояла необычная тишина: не было привычного движения пешеходов на улицах и было очень мало городского транспорта; здания закамуфлированы, в небе плавают аэростаты воздушного заграждения…
С трудом добрался до общежития. В общежитии было очень холодно, так как перемерзла отопительная система, и некоторые комнаты заливало водой...От студентов узнал, что институт на днях эвакуировали в Семипалатинск, а сегодня как раз отправляются последние машины с продовольствием и учебными пособиями для уже уехавших студентов и сотрудников, среди которых была и моя сестра. И я поехал в институт на Моховую улицу. Временно исполняющий обязанности ректора Степанов, зав. кафедрой физкультуры, начал меня уговаривать эвакуироваться вместе со всеми. Но я категорически отказался. Не для того я целый месяц добирался до Москвы. Тогда он мне устроил отсрочку от призыва в армию, как студенту четвертого курса, сказав при этом, что в Москве остались несколько студентов и преподавателей, которые будут вести занятия. Какое-то время я ходил на эти занятия, дежурил по ночам на крыше, сбрасывал зажигательные бомбы. Записался в ополчение Краснопресненского района Москвы, работал в кафедральной мастерской, готовившей гранаты для фронта. Но главным для меня было попасть в формирование Московского ополчения, в котором было основное количество наших студентов…
В ополчении
В райкоме комсомола мне дали рекомендацию в 5-е подразделение стрелковой дивизии, сформированной из Московских ополченцев – добровольцев. И зачислили в роту противотанковых ружей (ПТР), состоявшую главным образом из студентов МГРИ. Ее так и именовали – «ротой МГРИ». С неделю - две я проходил военную подготовку: бросал противотанковые гранаты, стрелял из ПТР. В начале января 1942 года нашу дивизию перебросили в район боевых действий на Ржевском направлении Западного фронта.
Высадились мы на станции Сележарово и двинулись к фронту, где шли бои. Не обошлось без огрехов. При разгрузке матчасти был утерян штык с моей винтовки. Обнаружилось это после того, как мы отошли на некоторое расстояние от места разгрузки. Винтовки везли на санях и уже в походе стали раздавать их владельцам. Мне почему-то досталась винтовка без штыка и, командир роты отправил меня назад на поиски злополучного штыка. Я тщательно обыскал место разгрузки, но штыка не нашел. И уже собирался вернуться назад к своей роте, удрученный случившимся, как поднял глаза на снежный сугроб, насыпанный при чистке площадки еще до нашей разгрузки, и увидел в рыхлом снегу четкий отпечаток следа в форме штыка.
Вскарабкался на сугроб, погрузил руку в снег и… вытащил штык! К великой моей радости... Дальше уже я ринулся догонять, уходившую на передовую линию фронта, в свою роту. Догнал и доложил командиру роты.
Бомбежка
По пути движения дивизии проходили места и следы боев или уничтоженных деревень с одинокими печными трубами на пепелищах, изможденное население, местные жители, оставшиеся живыми после боев: старики, дети, женщины, выходившие на встречу. Мы пришли к отбитой у немцев деревне. Заняли оборону и несколько уцелевших домов. Выставили боевое охранение, в которое попал и я. Замерзли, лежа в снегу, отчаянно… Поэтому, когда нас сняли с поста, мы ринулись в избу. Кто успел, заскочил на печку, на которой пристроился и я. Деревня была набита солдатами и офицерами. А оборона у немцев была построена узлами, причем немцы занимали господствующие, высоко расположенные населенные пункты, с которых хорошо просматривались соседствующие деревни. Естественно, скопление наших войск в одном месте не могло не привлечь их внимания. Вскоре налетели штурмовики (три звена) и началась бомбежка. Возле нашей избы во дворе, где стоял наш обоз с боеприпасами, разорвалась фугасная бомба, и одна стена дома была целиком выбита. Кто-то открыл люк в подполье и многие попадали в него. И я с ними. Сидим под печкой, а немцы, отбомбившись, начали простреливать из пулеметов очередями дома. И, если стреляли светящимися трассирующими пулями, в подполье они были хорошо видны…
Немцы отстрелялись, и мы вылезли из подполья. Оказалось много раненых и убитых людей и лошадей. Горят сани с боеприпасами…Паника…Но никак не верится, что здесь убивают людей…по-настоящему…Не успел разобраться в случившемся, снова гул самолетов. Но мы уже имеем опыт – подальше от деревни, в поле!
Танков на нашем направлении нет. Складываем в обоз ПТР, вооружаемся винтовками, автоматами и - в ряды пехоты, наступающей на деревню Жуковку…Атаки захлебываются. Отступаем…
Оборона
…После первого ранения в феврале 1942 г. и лечения в госпитале в Подмосковье (г. Новый Иерусалим), я был откомандирован на курсы младших лейтенантов при 20-ой Армии (г. Щелково). Получил две профессии: минометчик и штабной офицер (адъютант старший стрелкового батальона). По окончанию курсов получил звание младшего лейтенанта и был направлен в начале сентября на фронт в 312 СД. И назначен в 1-ый стрелковый батальон 1079 стрелкового полка на должность адъютанта старшего (начальника штаба). Наш участок обороны был весьма неудобен – залесен и заболочен. В окопах стояла всегда вода, видимости практически никакой. Лес пришлось вырубать. Вызывая на себя огонь противника. Можно представить, как было трудно строить оборону, тем более, не имея полный личный состав… И только с началом зимы стало немного полегче. Наша оборона была очень уязвима – с большими разрывами между полками. Чем немцы, конечно, воспользовались, прорвавшись в наш тыл ночью, между нашим и 1083 полком. Завязалась перестрелка, и немцы были отброшены. Даже был взят трофей - пленный немец!
Котенок
Чтобы скоротать время, я иногда ходил в свои «тылы»: санвзвод, хозвзвод и др. службы. Там я познакомился и частенько общался с очень милой санитаркой Ниной, хотя она, как говорили, дружила с одним из служащих – старшиной хозвзвода. Санвзвод располагался в единственной избе, оставшейся целой. Подходя к дому, я увидел на завалинке дома целый выводок котят. Они спрятались под домом. Я нашел, разрушенную местами завалинку, и пролез в подполье. Мне удалось захватить одного котенка, и я решил забрать его с собой в штабную землянку.
Котенок был абсолютно дикий. Но после общения со мной, а я его кормил, перестал от меня прятаться, охотно шел на руки, сидел на рабочем столике и только убегал под лежанку, заслышав чьи-то шаги. Так я создал себе домашний уют!
Однажды, придя в штабную землянку, я увидел на карте нашей обороны и на других бумагах коричневые,маленькие, четкие отпечатки кошачьих лапок…Откуда они взялись? Оказывается, уголок стекла в окошке на уровне земли выпал, и котенок выскочил на улицу, а, заслышав чьи-то шаги, юркнул в землянку обратно! В теплые дни он приспособился вылезать из этого отверстия в окне - погреться на солнышке. А земля коричневого цвета, уже подтаивала… Вот так котенок и устроил мне маленькую диверсию! Пришлось карту обороны переделывать. Когда пошли в наступление, котенка пришлось отдать в санвзвод Нине в знак некоторого единства…
Наступление
В начале лета нашу дивизию отвели в тыл на отдых и пополнение. Готовились к наступлению на Смоленск, которое началось где-то в середине 1943 года. Периодически вступали в бой с отступающим противником. Шли по тракту и остановились перед хорошо укрепленной обороной. Наш батальон получил задание зайти в тыл обороны противника и уничтожить ее. В этом районе это была единственная дорога на Смоленск. А шла она через леса и болота…
Батальон растянулся длинной цепью. Впереди шла разведка. И вдруг началась стрельба. Наша разведка перешла поперечную просеку, где было боевое охранение немцев. Завязалась перестрелка. Поднял в атаку солдат. К нам присоединились отставшие и ушедшие вперед бойцы. Наделали мы такого шума, что немцы, побросав тяжелое оружие, бежали без оглядки. Подошли и наши главные силы. Дорога была свободной. За этот подвиг я был награжден орденом «Красная Звезда». Путь к Смоленску был свободен!
Посылка
А дальше мы двинулись на Витебск. На одной из остановок на отдых слышу, что кто-то ищет Сулакшина. Это оказался почтальон. Он нес мне посылку! Ее послала моя старшая сестра из Москвы. К нашему костру быстро собралась толпа любителей принять участие во вскрытии посылок. А в моей посылке оказалась к тому же бутылка спирта, налитая под горлышко. Поэтому, когда посылку трясли, спирт в бутылке не булькал. Сестра была очень практичной женщиной. И ее практичность принесла нам маленькую, но – радость. Кроме спирта в посылке были еще пара теплых вязаных носков и кусок копченой колбасы. Посылка шла ко мне чуть не месяц! Вот такой был неожиданный и очень приятный сюрприз…
Дальше, дальше, дальше
А наш путь повернул на север – в сторону Невеля. Шли ночами, а днем маскировались. В марте 1944 года наш батальон принял участие в освобождении станции «Пустошка». Первая атака была неуспешной, и мне пришлось собирать разрозненных бойцов и поднимать их вторично в атаку, которая была уже успешной. Но я в этой атаке был тяжело ранен. Потерял много крови, из меня извлекли 12 осколков…
Как я уже говорил ранее, на фронте мне сопутствовало определенное везение. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что я прослужил в стрелковом батальоне более двух лет беспрерывно! – либо в наступлении, либо в обороне – и при этом остался жив!
…До осени я пролежал в госпитале в г. Караганде и только в сентябре меня выписали. Тогда я смог вернуться в Москву. Уже демобилизованным, как инвалид III группы. Восстановился в институте и закончил его в 1948 году.
Конец войне
Окончание войны мы встретили в институте. Все высыпали на улицу и ликовали, обнимались, целовались перед Американским посольством (наш институт был рядом с ним). Они открыли все окна и сидели на подоконниках, свесив ноги. Потом мы пошли на Красную площадь. Доцент Калинин П.В., бывший ополченец, прихватил с собой бутылочку спирта, которую пустил по кругу студентов МГРИ. Пошли к Английскому посольству. Приветствовали их… Радости нашей не было границ…